неопрагматизм

НЕОПРАГМАТИЗМ — как философское течение включает различные концепции амер. философии, в которых используются те или иные теоретико-методологические и социальные идеи Ч. Пирса, У Джеймса, Д. Дьюи, Дж. Мида и др. Уход классического прагматизма с главной философской сцены, последовавший после смерти Дьюи (1952), не означал забвения прагматических идей. В 1950—60-е они появляются в тех или иных концепциях в сочетании с новыми идеями и методами, в первую очередь — предложенными логическим и лингвистическим анализом. Уже у С. Хука, главного адепта прагматизма, прагматический метод дополняется техникой логического анализа, с помощью которой он исследовал отношение между логикой экспериментального исследования и этикой демократии. М. Уайт в своих работах доказывал возможность и необходимость широкого синтеза прагматизма и Н. (White M. Toward Reunion in Philosophy. N.Y., 1963). Критикуя этическую нейтральность неопозитивизма, Уайт обосновывал внутреннюю связь онтологии, логики и этики: между суждениями ценности и суждениями факта нет дихотомии, поскольку в последних наличествует этический элемент. Любые проверки знания сродни этическим процедурам, и понятие «истина» несет на себе этическую нагрузку. К идеям классиков прагматизма обращались философы науки П. Бриджмен, Р. Карнап, Э. Нагель, специалист по философской семантике Ч. Моррис и др. Интерес к инструментализму в работах Ф. Рамсея, Л. Витгенштейна, У. Уотсона, Г. Райла тоже свидетельствовал о продолжающейся жизни прагматистских идей.

Самым видным представителем прагматической ветви аналитической философии был УО. Куайн. Он перевел все философские вопросы на языковый и интертеоретический уровень; напр., вопрос о существовании каких-либо объектов имеет смысл только в каркасе языка теории, постулирующей их существование. Как логические, так и эмпирические предложения должны проверяться не по одному, и не ситуативно, как это было у Дьюи, а как части целостной теоретической системы, в рамках которой они имеют свой смысл. Речь может идти только об оправдании всей системы, а оно может быть только прагматическим {Куайн У. В. О. Слово и объект. М., 2000). Во многих отношениях взгляд Куайна на эволюцию, организацию и функционирование структуры науки (включая аналитические истины) близок взгляду Дьюи: никакая концептуальная схема науки не застрахована от ревизии под давлением прагматического интереса иметь более эффективное предсказание будущего.

Методологический прагматизм и релятивизм в отношении онтологических схем разделял также философ науки и языка Н. Гудмен. Пластический характер реальности, о котором говорил еще Джеймс, Гудмен представляет в форме многообразия систем символов и языков. Бессмысленно искать подлинную природу объектов, поскольку не существует адекватного онтологического языка, описывающего реальность. Объекты, считающиеся реальными — будь то классы, числа, атомы, камни, — могут существенно различаться в зависимости от нашего описания. Различия между «теоретическими» и «фактуальными» сущностями зависят от наших целей и характера применяемых теорий. Реальность есть не что иное, как то, что принимается за истину в любой из множества лингвистических и символических систем. А коли различие состоит в способах говорения о случайно выбранных объектах, наше решение должно быть прагматическим {Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2001).

Философ-аналитик Д. Дэвидсон видит ошибку Куайна (так же, как Дьюи и Мида), в том, что язык (и концептуальные схемы) у него выступает чем-то третьим между сознанием и нейтральной реальностью. Он предложил вообще отбросить идею языковой конвенции как посредника между сознанием и природой; язык имеет отношение не к отражению реальности, а к социальной коммуникации. В духе Дьюи он утверждает, что истина строится не на основе общезначимого критерия, а на принципе доверия (charity) к носителям др. языка и др. концептуальных схем (Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Аналитическая философия: Избранные тексты. М., 1993. С. 144—158).

X. Патнэм внимательно изучал прагматизм, написал книгу о нем (особенно он ценит Джеймса) и извлек для себя много стимулирующих идей (Putnam H. Pragmatism. Cambridge, 1995). Разочаровавшись в результатах собственных доказательств научного реализма, он обратился к прагматически ориентированному взгляду на реализм, который он называет «внутренним реализмом». Опираясь на ряд результатов математической теории множеств, он утверждает, что даже идеальная научная теория мира совместима с потенциально бесконечным числом моделей. Не имеет смысла считать одну модель более истинной, нежели др. В согласии с его новым «естественным реализмом» (или «прямым реализмом»), он предлагает заменить категорию «истина» понятием «пригодность» (fitness).

Возросший в последние десятилетия интерес к наследию классического прагматизма во многом обязан Р. Рорти, хотя он и подверг его весьма вольной интерпретации. В отличие от философов-аналитиков, выбирающих из прагматизма отдельные идеи, он предлагает по-новому посмотреть на ницшеанские мотивы Джеймса, на историцизм Дьюи и на общий для этих мыслителей антифундаментализм с точки зрения их пионерского вклада в постмодернизм (Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982). Основные атаки Рорти направлены против фундаментализма и «идеологии Истины» с ее посылкой о возможности демаркации мнения и знания. Опираясь на релятивистские результаты философов-аналитиков (Н. Гудмена У Куайна, У Селларса, Д. Дэвидсона), Рорти отвергает образ философии как теоретико-аргументативной деятельности. В прагматизме Джемса и историцизме Дьюи, с его точки зрения, содержались более здравые подходы, нежели у сменивших их аналитиков. Невозможность подведения под знание фундамента означает, по Рорти, исчезновение почвы под ногами не только философии, но и науки. Последняя не описывает реальность, а с помощью метафорических картин приспосабливается к ней; ее язык успешен только для прагматических целей предсказания и контроля. В предложенном Рорти постмодернистском варианте Н. роль философии ограничена «коммуникативным разговором» и «литературной критикой». Идеологию объективизма и истины, доминировавшую в западной культуре, Рорти предлагает заменить этноцентристской идеологией солидарности с верованиями своего сообщества. Работы Рорти послужили своего рода мостом между дьюевской либеральной демократией и постмодернистским антифундаментализмом.

В отличие от философии, в общественных науках, теориях права и демократии, в теориях образования интерес к идеям классического прагматизма, прежде всего к Дьюи, никогда не угасал в США, хотя и не всегда был ровным. Наиболее жизнеспособными оказались идеи Дьюи о движении к демократии через коммунальные формы жизни («демократия снизу») и через образование-как-исследование.

КС. Юлина