формы жизни
ФОРМЫ ЖИЗНИ — понятие философии языка Л. Витгенштейна, означающее единство языковых практик и социальных институтов. С одной стороны, речевые структуры придают Ф. ж. конвенциально-нормативный характер. С др. стороны, основу языка составляют не доказанные истины, а правила, которые, собственно, и являются институциями жизни. Витгенштейн предпочитает говорить не об очевидности, а о достоверности принципов, управляющих построением значимых выражений.
Игра, прежде всего языковая, — это «Ф. ж.». Согласием людей решается то, что верно, а что неверно: «То, что следует принимать как данное нам, — это, можно сказать, формы жизни». То, что мы все одинаково учим таблицу умножения, и есть ответ на вопрос об универсальности математики.
Рациональное зерно тезиса о том, что язык является Ф. ж., а не просто некой нейтральной знаковой формой для обслуживания автономной сферы истинных значений и абсолютных смыслов, состоит в том, что предложения либо сами выступают как действия, либо неразрывно связаны с ними. В своих примерах научения употреблению слов в повседневной практике Витгенштейн подчеркивает, что там отсутствуют процедуры доказательства или обоснования, как они описаны, отшлифованы в науке и применяются в школьном обучении. В работе «О достоверности» он показал, что фундаментальные понятия и принципы, доказательством которых озабочена философия, в повседневной жизни понимаются не как представление неких сущностей, а как утверждения, недоказуемые научным способом и в то же время не подлежащие сомнению. «Это моя рука», «мир существовал задолго до моего рождения» и т.п. — все это такие достоверности, на которых держится все остальное. Сомнение в них ведет к исключению из сообщества.
Тезис о языке как Ф. ж. подтверждается культурно-антропологическим, педагогическим и психиатрическим данными. Витгенштейн намеренно выбирает некоторые простейшие ситуации употребления слов, которые он называет «языковыми играми».
1. Примеры практического поведения, где слова типа «молоток», «кирпич» и др. отсылают не к сущностям и смыслам, а имеют характер распоряжений и приказов, означающих пригодность того или иного инструмента для выполнения конкретного действия.
2. Научение детей языку в процессе своеобразной «дрессуры». Обучение предполагает изначальность веры. «Ребенок приучается верить множеству вещей... Мало-помалу оформляется система того, во что верят» (Витгенштейн). Ребенок сначала верит взрослым, сомнения наступают потом.
3. Поведение и речь умственно отсталых людей, фиксации невротика — не столько отклонение, сколько абсолютизация нормы. Безумец — это ужасный педант, воплощение логической адской машины.
4. Опыт примитивных людей. Витгенштейн читал работы по культурной антропологии, и его заметки к книге Д. Фрэзера свидетельствуют о критическом отношении к европоцентризму и сциентизму антропологов. Игровой подход говорят о терпимости мыслителя к «чужому». Его примеры раскрывают трудности взаимопонимания и тем самым способствуют взаимному уважению. «Осмысленной» и эффективной является такая языковая игра, которая приносит практическую пользу.
Тезис о том, что язык — это Ф. ж., получил продолжение в понятии «дисциплинарных практик» М. Фуко, в теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса и в трансцендентальной прагматике К.-О. Апеля. Несомненно его влияние на теории речевого действия и перформативных актов.
Б.В. Марков
