ценности в познании

ЦЕННОСТИ В ПОЗНАНИИ — форма проявления социальной и культурно-исторической обусловленности познания субъекта. Термин «ценность» употребляется не только в естественном языке, но и в науке, искусстве, морали, религии и др. сферах духовной жизни. Сохраняется многозначность термина, но в большинстве случаев ценность понимается как функциональное бытие идеи, знания, «вещи», определяемое их значимостью для человека и общества. Как правило, субъектом ценностного отношения является человек, социальная группа, общество в целом, но с появлением системно-структурной методологии понятие ценности стали применять и к системам, не включающим человека. Соответственно появилась тенденция обобщения понятия «ценность». Если на ранних этапах разработки аксиологической проблематики статус ценностей имели нравственные и эстетические феномены, то затем ценность стала рассматриваться как значимость любого объекта; и, наконец, ценность употребляется как параметр любой целеполагающей системы, осуществляющей процедуры оценки и выбора. Сам термин «ценность» стал применяться в положительном, отрицательном и нулевом значении в соответствии с правилами логики оценок.

В применении к познавательному процессу понятие «ценность» также оказалось неоднозначным, многоаспектным, фиксирующим различное аксиологическое содержание. Это, во-первых, отношение эмоционально окрашенное, содержащее интересы, предпочтения, установки, сформировавшиеся у ученого под воздействием нравственных, эстетических, религиозных, социокультурных факторов в целом. Во-вторых, это ценностные ориентации внутри самого познания, т.е. собственно логико-методологические параметры, в том числе и мировоззренчески окрашенные, на основе которых оцениваются и выбираются формы и способы описания и объяснения, доказательства, организации знания, напр., критерии научности, идеалы и нормы исследования. В-третьих, ценности в познании — это объективно истинное предметное знание (факт, закон, гипотеза, теория) и эффективное операциональное знание (научные методы, регулятивные принципы), которые именно благодаря истинности, правильности, информативности обретают значимость и ценность для общества.

Весь 20 в. шла дискуссия о роли ценностей в науке: являются ли они необходимой «движущей силой» для развития науки, или условием успешной деятельности ученых служит их освобождение от всех возможных ценностных ориентиров? Возможно ли полностью исключить из суждений о фактах ценностные предпочтения и познать объект как таковой, сам по себе? Необходимо и возможно ли противопоставление фактичности научного опыта и ценностей как особой формы предметности, представленной в культуре? Ответы на эти вопросы, введение терминологии и способов рассуждения по этой проблеме представлены у И. Канта (различавшего мир сущего и мир должного), у неокантианцев, в трудах М. Вебера. Все они исследовали различие научного и ценностного и не стремились изгнать обсуждение «аксиологической размерности» из философии науки в ее соотношении с культурой. Но вместе с тем формировались идеалы ценностно-нейтрального знания и объективности, особенно в противовес различным формам идеологического давления. Во второй половине 20 в. осуществляется существенный поворот к иной постановке вопроса: этические императивы, ценностно-нормативную структуру, обеспечивающую автономность науки в демократическом обществе, стали рассматривать как необходимые составляющие роста научного знания.

К этим проблемам обращались ведущие философы науки: Т. Кун, М. Полани, И. Лакатос, К. Поппер, Л. Лаудан и др. Важнейшим теоретическим моментом является включение объективно истинных результатов познания, в первую очередь научных истин, в «арсенал» общественных и индивидуальных ценностей. Истина и ценность могут рассматриваться как взаимоисключающие противоположности только в одном отношении: если под ценностным понимается субъективистское, произвольное, идеологическое или утилитарное, — в общем, любое «деформирующее» начало. В этом смысле справедливо требование: наука, истинное знание должны развиваться независимо от «ценностных размерностей» (М.К. Мамардашвили); но если знание истинно, то оно приобретает значимость, ценность для общества; в этом смысле истина относится к «ценностным универсалиям» (Н.В. Мотрошилова).

Одна из базовых форм проявления функции ценностей в науке — процедура выбора, осуществляемого учеными. В современной литературе по философии науки исследуются ситуации и критерии выбора теорий и гипотез: выбор тематики и направлений в фундаментальных и прикладных науках, в научно-техническом прогнозировании, морально-этические критерии выбора в науке и др. Соответствие теории эмпирическим фактам является необходимым условием выбора, но вместе с тем это не дает возможности полностью определиться. На выбор теории могут влиять различные факторы ценностного характера, мировоззренческие, психологические, идеологические и даже экономические моменты. Особую роль, в частности в выборе физической теории, играют методологические принципы соответствия, дополнительности, инвариантности, наблюдаемости, простоты и др., выражающие интересы и предпочтения исследователей. Один из плодотворных способов содержательной конкретизации ценностей и ценностных ориентации в науке — это их интерпретация как исторически изменяющейся системы норм и идеалов познания. Продолжается исследование такой проблемы, как «наука и нравственность», и разрабатывается специальная область знания — этика науки, изучающая принципы, которыми руководствуется ученый в своей познавательной деятельности внутри научного сообщества, в обществе в целом. И в этом случае воспроизводятся все те же проблемы: как наука, будучи социально обусловленной, в частности, этическими ценностями субъекта и общества, может получать объективно истинное знание? является ли противоречивое единство науки и нравственности вечным, или оно исторически преходяще и не отражает объективно сложившуюся ситуацию сегодня? В поисках решения этих проблем находят свое отражение как кантовская, так и вновь возникшая, несущая на себе печать сциентизма и технократизма «анти-кантовская» традиция, принимающая отчужденную от морали форму науки за ее сущность, имманентное ее природе состояние. Вместо блестящей кантовской догадки о необходимости единства, взаимополагания теоретического и практического разума мы имеем жесткое разведение «мира сущего» и «мира должного», признание лишь внешней «коллизии» между ними, отнесение проблемы к пройденному историческому этапу. Такой подход, излишне автономизирующий научное познание, не усматривающий глубинных связей между этическим и когнитивным, представляется непродуктивным.

Л.А. Микешина